Северные истории. Глава 7.
- Снимай плащ, только аккуратно, - велела леди Бертрада, когда они оказались в небольшом алькове. Лейлис расстегнула застежку в виде барса и подала женщине сложенный плащ.
- Лорд Рейвин недоволен мной? – осторожно спросила девушка, снимая расшитый жемчугом и лунными камнями пояс.
- С чего ты взяла? Если бы он был недоволен, ты бы точно узнала об этом, - сухо отозвалась леди Бертрада.
- Просто… он предпочел остаться с гостями, а не…
- Некоторые из этих людей наверняка не вернутся живыми домой. Тебе не кажется, что у нашей семьи есть обязательства перед теми, кто приехал сюда, прекрасно зная о риске?
- Простите меня, я не подумала об этом, - Лейлис смутилась, поняв, что нечаянно задела принятые на Севере правила этикета. Учитывая опасность путешествия через леса, северные лорды редко выбирались из своих замков. Свадьбы и похороны были практически единственными достойными предлогами для визитов.
- Не волнуйся, обязательства перед тобой тоже будут выполнены.
Может быть, если бы леди Бертрада улыбнулась или хотя бы посмотрела на невестку чуть приветливее, Лейлис решилась бы спросить о том, что ее волновало, но женщина развернулась и быстро вышла из алькова.
Лейлис думала, что ей отведут собственные покои, однако комната, в которую ее проводила служанка, судя по всему, принадлежала лорду Рейвину. Помещение было не очень большим, во всяком случае, хозяин Эстергхалла мог бы позволить себе и более просторные и роскошные покои. Темные каменные стены украшали тусклые потрепанные гобелены, изображающие сцены сражений и приступов – вероятно, подвигов и побед Эстерга Великого, пол был устлан коврами и звериными шкурами, вперемешку накиданными друг на друга. Под небольшим застекленным окном, забранным косой металлической решеткой, помещался массивный стол, как и вся остальная мебель изготовленный из черного дерева с серебряными деталями, а на нем – разложенный письменный прибор и несколько канделябров. В большом камине, украшенном рельефным орнаментом из переплетающихся линий, медленно и жарко горели поленья, распространяя по комнате тепло и запах смолы.
Лежа в постели под балдахином и кутаясь в плотное шерстяное покрывало, Лейлис никак не могла заставить себя перестать думать о всяких нелепых и неприятных вещах. Сначала она недоумевала, почему должна дожидаться мужа в его комнате, будто наложница, а не он должен приходить в ее спальню. Она привыкла, что супруги – конечно, если они благородного происхождения – проводят ночи каждый в своих покоях, а муж посещает спальню жены, когда сочтет это нужным. Во всяком случае, так делали ее дядя и леди Отта. Впрочем, это соображение занимало Лейлис недолго – если ее отвели в опочивальню лорда Рейвина, значит, так положено. А что ее муж, пожалуй, даже слишком щепетилен в вопросах обычаев и традиций, она уже имела немало возможностей убедиться.
В том, как лорд Эстергар смотрел на нее, Лейлис даже несмотря на свою неопытность в общении с мужчинами без труда угадывала вожделение, однако ни в доме ее дяди, ни в дороге, ни в Верге Рейвин ни разу не позволил себе ни одной вольности, даже ни разу прямо не обратился к ней, соблюдая принятые на Севере правила этикета. Вот только теперь они женаты, и он имеет полное право сделать с ней то, что ему так долго хотелось. Днем, во время церемонии, Лейлис еще как-то держалась, а теперь ее почти лихорадило от страха. Конечно, Рейвин ни разу не был по отношению к ней груб или жесток, но они еще ни разу не оставались наедине, и предположить, как он себя поведет, девушка не могла. Эстергар был слишком закрытым и холодным человеком, и Лейлис совершенно не понимала его и не могла знать, что скрывается за его сдержанностью с оттенком высокомерия. Можно ли рассчитывать, что он проявит снисхождение к своей юной жене?
Лейлис знала, что хмель делает мужчин грубыми и вспыльчивыми, и боялась, что лорд Рейвин придет в спальню сильно опьяневшим. Во время свадебного пира он пил, как и все мужчины, вино и дратху. Правда, когда Лейлис уходила из зала, выглядел еще вполне трезвым и его голос звучал негромко и спокойно, как обычно, но ближе к концу торжества большинство гостей были уже изрядно пьяны, и вряд ли лорд Эстергар сидит сейчас с ними и цедит разбавленное водичкой вино. Может быть, если он будет слишком пьян, он ничего ей не сделает… Или, может быть, не придет вовсе…
Шилла не зря предлагала разузнать, есть ли у лорда Рейвина любовница. Раньше Лейлис это просто не приходило в голову: ведь если он хочет жениться, значит, у него не должно быть женщины. Но сейчас это рассуждение показалось ей нелепым и наивным – люди благородного происхождения женятся совсем по другим соображениям, и этот брак тому примером. Нет, конечно, это все глупости – лорд Эстергар не пренебрежет законной супругой в первую брачную ночь, не нанесет ей такое оскорбление. «Выполнит обязательства», как сказала леди Бертрада.
Лейлис слишком волновалась, и мысли метались и путались в голове. Интересно, сколько еще будет продолжаться торжество в великом чертоге? Она пожалела, что в спальне не оставили вина или хотя бы дратхи – выпей она полкубка, было бы легче... А что, собственно, ее ждет? Лейлис очень смутно представляла себе, что происходит между мужчиной и женщиной. Ей не с кем было об этом поговорить – мать умерла, старшие сестры были далеко, а у леди Отты она ни за что не стала бы спрашивать о чем-то подобном. В книгах, которые Лейлис читала, были наставления и поучения для жен, в которых говорилось, естественно, что мужа нужно слушаться, угождать ему, быть ему опорой… по сути, книги повторяли то, что и так содержалось в принесенных ею брачных обетах.
Лейлис слезла с постели и пошла босиком в угол комнаты, где поставили сундук с ее вещами. Она достала футляр с молитвенными статуэтками, собираясь попросить совета у Ноэраты – самого почитаемого в Долине женского божества. Ноэрата была одновременно богиней-покровительницей брака и блуда, а так же красоты, любви, природы, деторождения и еще много чего, ее традиционно изображали в виде обнаженной девушки с длинными волосами и пышной грудью. Парадоксально, но именно с этой светлой и доброй богиней был связан обычай приносить в жертву детей, закапывая их заживо на свежевспаханной ниве. Лейлис поставила фигурку на крышку сундука и опустилась на колени, на лохматую медвежью шкуру. Но едва начав произносить слова молитвы, девушка заметила, что статуэтка Ноэраты абсолютно черная, как будто сделана из агата, а не полупрозрачного кварца. Лейлис поднесла ее ближе к камину, чтобы рассмотреть получше, и поняла, что это не игра света – статуэтка действительно почернела и даже не отражала на себе блики огня. Лейлис даже на всякий случай вытерла ладонь о ткань белой сорочки, будто ожидая, что на ней окажется сажа. В волнении она достала две другие статуэтки и осмотрела их со всех сторон. У Баэля на месте одного глаза вместо маленького изумруда темнел провал, и камушка нигде не было, а халцедоновый Аввирон весь был покрыт трещинами и небольшими шершавыми сколами. Все три статуэтки были совершенно холодными на ощупь. Лейлис убрала фигурки в футляр, закрыла сундук и вернулась в постель.
Она чувствовала себя уставшей и измученной, но спать было нельзя, полагалось ожидать супруга. Интересно, внизу шумное веселье в самом разгаре или уже подходит к концу? Лорд Рейвин непринужденно смеется и веселится с остальными, или держится так же чопорно и официально и ждет, когда можно будет уйти и присоединиться к супруге? Лейлис вдруг вспомнилась глупая шутка Шенни о том, что у северян принято делиться женами, и она начала бояться, что лорд Рейвин придет не один. Она не хотела спать ни с ним, ни с кем-то другим, она хотела домой. Постепенно страх сменился жалостью к себе. Лейлис чувствовала себя несчастной и одинокой, как никогда прежде.
Лорд Рейвин пришел чуть позже полуночи. Лейлис услышала его шаги еще на лестнице, ведущей в альков перед опочивальней, и задрожала под покрывалом, борясь с желанием укрыться им с головой. Она не знала, полагается ли ей встать и поприветствовать его или остаться лежать, поэтому только приподнялась на кровати, не отдавая себе отчета, натянула покрывало до подбородка. Рейвин молча глянул на нее и начал раздеваться. Снял темно-синий с черными вставками дублет и расшитый серебром пояс с перевязью, потом стянул короткие, едва до колен, сапоги и кожаные бриджи. Вещи он небрежно кинул на кресло возле камина, но меч аккуратно установил на подставку, золотую цепь и кольца, которых носил не меньше полудюжины, сложил в шкатулку на прикроватном столике. Оставшись в одной льняной сорочке, он забрался на постель рядом с Лейлис и настойчиво потянул край покрывала, откидывая его к изножью кровати. Девушка была бы благодарна ему, если бы он закрыл камин чугунной заслонкой и потушил свечи, но лорду Рейвину свет в спальне не мешал.
Лейлис, обняв себя за плечи, смотрела на мужа и ждала, что он сделает в следующую минуту. Он протянул руку и легонько погладил ее по щеке, потом по волосам, пропуская между пальцами волнистые пряди, в свете очага переливающиеся, как червонное золото. Он и до этого прикасался к ней – поднимал на руки, помогая залезть на лошадь или спешиться, целовал, когда того требовали правила этикета, а ведя ее куда-то, брал под руку, – но все это было другое, часть куртуазной, а не интимной жизни. Теперь все было иначе, по-настоящему. Когда холодные пальцы скользнули по ее обнаженной шее и ниже, под кайму сорочки, по коже побежали мурашки.
- Лорд Рейвин… я… - начала Лейлис, не совсем даже понимая, что собирается ему сказать, но он прижал палец к ее губам и покачал головой. Значит, говорить нельзя, по крайней мере, без разрешения. Муж уложил ее на подушки и начал неторопливо целовать. Лейлис жмурилась и упиралась руками ему в грудь, будто пытаясь оттолкнуть от себя, но так слабо, что он, наверное, даже не заметил. Губы у него немного шершавые и сухие, а щеки, хоть он брился утром, слегка колючие. Лейлис полагалось бы радоваться, что муж дарит ей ласки и поцелуи, вместо того, чтобы сразу накинуться и получить то, на что имеет полное право. Но отозваться на его ласки и нежностью выразить свою благодарность супругу девушка не могла, вместо этого просто лежала под ним, вся напряженная, дрожащая, с застывшим на личике растерянно-испуганным выражением.
«Все хорошо. Это правильно. Мы женаты, мы можем это делать, в этом нет ничего плохого», - твердила про себя Лейлис, пытаясь успокоиться, но эти мысли против воли подталкивали к другому выводу – они женаты, и он может делать с ней все, что ему угодно. Когда Рейвин аккуратно развязал шнуровку ее сорочки, доходящую до живота, и спустил ткань к талии, Лейлис не выдержала, приглушенно всхлипнула и прикрыла маленькие острые грудки руками. Зачем он ее раздевает? Он ведь давно уже хочет, так мог бы просто задрать ей сорочку и сделать это, и чтобы все поскорее закончилось… Но Рейвин не торопился, растягивая удовольствие. Он настойчиво отвел ее руки, заставив вытянуть вдоль тела, и успокаивающе поцеловал в щеку. Он поглаживал ее груди и нежную кожу под ними, легонько сжимал сосочки, пока они не затвердели и не заныли, потом поочередно касался губами…
Он не был груб и не делал ей больно, но Лейлис не могла расслабиться и довериться ему. Из головы вылетели все мудрые советы и наставления из книг, она все силы тратила на то, чтобы не разрыдаться. «Я плохая, негодная жена, которая не может угодить супругу в постели. Что если завтра он прогонит меня прочь?» - думать о более приятных вещах не получалось.
Эстергар полностью стянул с нее сорочку, откинув ткань куда-то в сторону, и наконец снял свою. У него было подтянутое мускулистое тело, широкая грудь с завитками светлых волос, а через левое плечо, от ключицы до лопатки, тянулись несколько глубоких рубцов, уродливо стягивающих кожу. Лейлис невольно представила, какой ужасной должна была быть рана, оставившая после себя такие шрамы. Потом девушка глянула вниз, и тут же отвела взгляд, не успев даже ничего рассмотреть, но и этого хватило, чтобы привести ее в состояние, близкое к панике.
Рейвин раздвинул ей ноги, погладил внутреннюю сторону бедер и мягкую впадинку под коленом. Потом лег сверху, вжимая Лейлис в перину, но не наваливаясь всем весом, а она обхватила мужа за плечи и зажмурилась, прикусив губу. Они оба дрожали – она от страха перед тем, что сейчас должно произойти, а он от нетерпения. Ему хватило самообладания не вторгаться в нее слишком резко, но Лейлис все равно вскрикнула от боли. Следующие несколько минут в опочивальне слышались только всхлипы Лейлис и его тяжелое дыхание. Прежде, чем все закончилось, она искусала губы до крови и расцарапала ему кожу, пытаясь спихнуть с себя. Когда он, достигнув пика и излившись, отпустил ее, Лейлис повернулась на бок и инстинктивно подтянула колени к груди, обхватив руками. Она чувствовала, что на бедрах у нее кровь, и знала, что так и должно быть. Муж прижался к ней сзади, обнимая и тиская влажное от испарины, измученное тело, позволяя надеяться, что она все-таки сумела ему угодить.
Больше всего на свете ей хотелось сейчас остаться одной и вдоволь наплакаться о своей судьбе, но лорд Рейвин никуда не собирался уходить из своей спальни и не думал отсылать куда-то жену. Он встал, чтобы затушить свечи и бросить пару поленьев в камин, потом снова лег в постель, укрыл себя и Лейлис покрывалом.
«А ведь он был добр ко мне, - со странной отстраненностью думала Лейлис, когда он целовал ее заплаканные глаза и гладил по растрепавшимся волосам. – Я сама все испортила».
Статья взята с: http://dreamworlds.ru
